Автор: первая руководитель музея Фотографии, историк Малл Пармас
21 июля 2020 года музею Фотографии исполнится 40 лет. В честь круглой даты вспомним о том, как возникла идея создания музея Фотографии и о её реализации, а также о наиболее ярких моментах. Во второй публикации первый руководитель музея Фотографии расскажет о реновации здания музея.
Предыдущую часть истории музея найдёшь здесь
В 1979-1980 годах в Таллинне творилось что-то совершенно небывалое. Для реставрации самых старых зданий нашего средневекового города, были наняты польские реставраторы из фирмы PKZ. Не то чтобы эстонские мастера не справились бы, а просто потому, что деньги пришли из Советско-Польского фонда сотрудничества и времени было мало. Приближались Московские Олимпийские игры, в рамках которых в Таллинне должна была состояться парусная регата. Весь город был перекрашен, было построено несколько новых зданий. Реставрировались также и наиболее респектабельные здания в центре города.
Ратушная тюрьма и здание начальника тюрьмы расположены в находящемся за Ратушей квартале, который ранее уже был тщательно изучен эстонскими реставраторами. Эти два небольших здания находились в особенно плачевном состоянии и никто тогда не знал, что в то же время, в этих домах находились квартиры. Горожане знали это место только как единственный общественный туалет Старого города, который находился здесь ещё до войны.
В Таллинн прибыла иностранная рабочая сила, но у нас отсутствовал какой-либо опыт сотрудничества с ними. К тому времени были проведены предварительные исследования и заключены договора. Интересно заметить, что два из трёх реставрируемых зданий было решено отдать музею. Этой сферой деятельности занимался заместитель председателя исполкома Таллинна (заместитель мэра города) Йоханнес Лепп, а посредником был, владеющий польским языком Борис Дубовик. Польские руководители проектов тоже вполне прилично говорили по русски. Главным инженером Ратушной тюрьмы был Франциск (Франек) Пасют. Директором Таллиннского Городского музея в то время был Мейнхард Тедер (ветеран эстонского корпуса, историк).
PKZ была работающей по всему миру промышленной компанией. Их навыки формировались во время послевоенной реконструкции Польских городов. В 1979 году делегация Эстонских музеев ездила в Польшу, чтобы поближе познакомиться с работой реставраторов. Объемы проделанной работы ошеломили нас всех, потому что в разрушенных старых городах были восстановлены практически все обвалившиеся фасады. Внутри зданий жизнь шла уже на новый лад. Но разницу между декорацией и оригинальной архитектурой мы осознали только тогда, когда попали в города, которые сохранились во время войны. Тем не менее необходимо проявить уважение к воле и трудолюбию поляков.
Ратушная тюрьма и дом начальника тюрьмы были в особенно плачевном состоянии и стали для поляков крепким орешком. Это были довольно своеобразные, аскетичные здания 14.-15. веков. В связи с тем, что местные реставраторы в дело не особенно вмешивались, в ходе строительства происходило много странных вещей. Проблемы были со строительным материалом, который в итоге практически весь привезли из Польши. У Городского музея, в чьё распоряжение в последствии должны были перейти строения, отсутствовал какой-либо опыт сотрудничества с иностранной фирмой. И честно говоря, с нашими замечаниями никто и не считался. Польская фирма была промышленным предприятием и ручной работой здесь особенно не затруднялись. За всей деятельностью пристально следило Таллиннское реставрационное управление.
К 1979 году дома были пусты. Внутри открывалось сюрреалистическое зрелище. В здании тюрьмы находилась широкая лестница (сейчас там находится проектная комната), которая вела на второй этаж. Сейчас лестница снесена и на нижнем этаже были вновь возведены арки.
На втором этаже, в бывших камерах с цилиндрическими арками находились жилые комнаты и кухни. Окна были большими, стены плавно переходящие в потолок были оклеены обоями, стояли печи и плиты. Это были довольно странные жилища. Они не были ни квартирами, ни многовековыми камерами. В одном из дровяных сараев находящихся в подвале, был также склад колбасы, который принадлежал магазину по соседству. Теперь там находится подвальная галерея. Отрезок улицы Раэкоя за Ратушой была закрыта и там были размещены все необходимые строительные материалы. Всё было аккуратно сложено и рабочие ходили в фирменной одежде. Для нас это было необычно. Контора находилась в соседнем здании, но попасть туда можно было только через верхнюю камеру Ратушной тюрьмы.
Сначала у Городского музея не было никакого взаимодействия с происходящим. Директор был согласен с созданием музея Фотографии, но особой инициативы не проявлял. Таким образом мы не знали что происходит на стройке. Историческую справку о зданиях составил, вскоре снявшийся с надзора, Сулев Мебели.
Мы слышали от знакомых в городе, что Морской музей организовывает для своих реставраторов вечеринки. И мы решили таким образом приблизится к своему будущему филиалу. Это стало возможным во время празднование остропилки дома.
До этого мы понятия не имели, что там происходит. А после, нас конечно с радостью стали принимать на стройке, но всё равно действовали по своему усмотрению. Руководитель выставочного отдела Линда Алекырс несколько раз категорически требовала поменять элементы декора, но при следующем посещении, всё по прежнему находилось на своих местах. Всё-таки мы имели дело с промышленной компанией, которая использовала то, что производило их предприятие. (К счастью и фигурки Старого Томаса остались на крышках радиаторов, иначе для производства это было бы слишком хлопотно).
Весна 1980 года была необычной. Польские реставраторы восстанавливали для Городского музея будущий музей Фотографии. Городской музей наблюдал со стороны и вмешиваться не мог. Между собой хорошо ладили, так как время было волнующим и и изменения витали в воздухе. Это конечно нас связывало, но приоритеты поляков были на родине. В Таллинне делали только то, что было ранее предусмотрено планом. Случались большие и маленькие осечки. Рухнула одна внутренняя стена, в подвалы просочились грунтовые воды, не нашлось правильных материалов. Если из Польши поставлялись все материалы из дерева, то камень надеялись получить с нашей известняковой земли. Но в Эстонии не нашлось приличного известняка, которым необходимо было покрыть пол всех камер. В конце концов что-то всё таки достали, но к сожалению это был камень не высокого качества.
Поляки довольно быстро приспособились к местной культуре строительства и стали приторговывать дефицитными материалами. Можно предположить, что строительство из-за этого не пострадало. Всё что было предусмотрено для Ратушной тюрьмы, было установлено, просто материалов заказывали больше.
Из всех случившихся осечек, самым большим было несчастье с внутренней стеной. В один день раздался сильный грохот, потому что поляки в ходе очень интенсивных работ что-то разрушили. Обрушилась одна из внутренних стен в доме начальника тюрьмы. У реставраторов таких вещей происходить не должно. Но нет худа без добра. Когда был убран мусор и осела пыль, внутри стены показалась лестница. Когда-то, в сумерках времён, она была замурована. И так как мы имели дело с жилым зданием, то исследователи должны были предполагать её наличие, ведь до 18 века внутренние лестницы обычно находились как можно дальше от окон. Конечно для того, чтобы чужой взгляд не подглядывал за жизнью в доме. Лестница в доме начальника тюрьмы очень старая и вероятно была построена ещё во время строительства дома. Об этом свидетельствуют исключительно высокие и неудобные ступеньки. Люди пожалуй, были ниже ростом, но сегодняшний опыт показывает, что туда помещаются все. Сейчас мы конечно очень рады тому, что у нас есть такая великолепная и таинственная лестница, которая хорошо олицетворяет средневековую архитектуру.
Здесь обязательно необходимо упомянуть о царившей на тот момент ситуации в Польше. Польша бурлила, в портовых городах проходили большие забастовки, родилась “Солидарность”, для усмирения волнений Ярузельский ввёл в страну русские танки. Но Польша настойчиво двигалась к своей свободе. Всё это отражалось и на стройках в Таллинне. Если в Польше была всеобщая забастовка, то бастовали и здесь. В эти дни рабочие читали публикующиеся в польских газетах призывы и программы. Наиболее активные работники Городского музея также смогли поучаствовать в этой масштабной и обнадёживающей деятельности. (Конечно в то время публичность была нежелательна).
В 1980 году я привела всю польскую команду на наш певческий праздник. Мужчины спокойно выдержали длинный концерт. Ближе к завершению праздника, чтобы спеть “Моя Родина, моя любовь” заполненная людьми площадь осветилась, тогда я увидела как это волнение также захватило людей и другой национальности. Они были потрясены. Позже, когда мы в толпе шли пешком в сторону города, чувствовали, что находимся на едином пути.
Срок приближался с большой скоростью. Стройку посетила экспертная комиссия, которая была не очень довольна сделанным. Их присутствие на месте должно было бы ощущаться постоянно. Летом 1980 года, когда активно использовались только два этажа, картина была такая: дом был мокрый и для того чтобы выпарить влагу, его топили во всю мощность. Тогда ни один чиновник не проконтролировал, подходят ли это помещения для выставки. Так как было тёплое летнее время, то о гардеробе также никто не подумал. В последний момент в помещении со сводчатым потолком (проектное помещение) стали планировать какие-то сельские бруски, но они туда не особенно подходили и сначала вешалки одолжили у Ратуши. До сих пор используемые металлические вешалки бесплатно для нас изготовило объединение „Auto“. На втором этаже, не высох лакированный пол, из-за этого ко дню открытия его застелили красным ковровым покрытием “Мистра”. Картина была ужасающая. Приёмная комиссия не приняла отреставрированные помещения и поляки вернулись в сентябре для устранения недочётов. Тем временем было жаркое лето и музей был открыт для публики.
Колонна появилась здесь из другого здания, перила изготовлены на польском производстве.
Снова поляки уехали только в декабре 1980 года. Ратушная тюрьма получила название Ратушный музей, позднее из-за этого было много путаницы.
Для всех нас это было первым опытом и сейчас можно сказать, хорошо что хоть так пошло. Два средневековых здания были приведены в порядок и из-за специфики строений здесь ничего не могло сильно пойти не так. Это очень прочные здания.
Через несколько лет, когда перестраивали туалетные помещения на нижнем этаже, возникли передо мной два взволнованных строителя. В стене они нашли бутылочку, в которой было письмо на польском языке. Это было послание эстонцам: восстанавливаем этот дом для вас, эстонцы!
В следующий раз речь пойдёт об открытии музея и создании экспозиции.
В первой публикации речь шла о рождении музея
