Автор: Юлия Воинова, руководитель проектов.
Около ста лет назад на страницах местной прессы развернулась нешуточная борьба – быть или не быть православному соборному храму Св. Александра Невского.
После провозглашения независимости в феврале 1918 г., общество было обеспокоено вопросом «что делать с чужим наследием и сиволами старой власти?». Оставшиеся от царского времени памятники в новую идеологическую систему вписывалось с трудом.
Против «символов насалия» выступил адмирал Юхан Питка в газете Päevaleht в марте 1920 г., где недобрым словом был помянут и памятник «царю – завоевателю», и собор на месте городища Тоомпеа. Знаковым событием того времени стал демонтаж памятника Петру I на Петровской пл., которую вскоре переименовали в пл. Свободы. 1 мая 1922 г., поверженный самодержец покинул постамент и на ночной подводе, без лишнего шума, был вывезен в Кадриорг. Более оживленная полемика развернулась вокруг собора Александра Невского, судьба которого многократно обсуждалась в 20-е и 30-е годы.
K. A. Хиндрей, шарж на Карла Бурмана (ок. 1917, ERM)
В мае 1924 г. в журнале об искусстве и культуре AGU появилась статья «Пантеон независимости», где первый эстонский архитектор Карл Бурман предложил свой вариант обсуждаемого в то время проекта «Церкви свободы». Новый храм должен был отражать общественные обновления и символизировать победу как церковных, так и государственных реформ. В качестве места предполагаемой постройки фигурировал грунт на углу ул. Якобсони, вблизи Полицейского сада. Однако архитектор выразил опасения, что там символ независимости будут заслонять высокие для того времени 5-этажные постройки. «Для смотрящего со стороны Ласнамяе церковь и вовсе затеряется среди бесконечных домов», – сокрушался Бурман. Кроме того, участок не подходил из-за своей удаленности. Объемы церкви кажутся ему слишком скромными для такой идейной нагрузки. «Церковь свободы, которая будет достойно хранить память о нашей независимости, должна отражать монументальный подход. Памятником свободы должен стать Пантеон независимости, – продолжает архитектор. – Место его расположения должно быть в центре государственной жизни, поскольку он тесно связан с государственным мышлением. Достойным местом может стать Форум независимости Эстонии. Считаю, что памятник-пантеон должен влавствовать над целым Таллинном, и пусть город с этого момента пребывает под его звездой».
Почтовая открытка с эскизом Пантеона независимости (EAM)
Далее архитектор возмущается, что уже с 1895 город подчинен идее русификации, а ее символом объявляет построенный на Вышгороде по распоряжению князя Шаховского собор Св. Александра Невского. По мнению Бурмана, построенный в нео-русском суррогатном стиле пятиглавый собор с позолоченными луковичными куполами остается политическим сиволом завоевания, надменности и насилия и не вписывается в силуэт средневекового города. «Занимаясь планом перестройки замка Тоомпеа, мне, волей-неволей, приходится сталкиваться с близлежащей террриторией и я мечтаю, что в один прекрасный день этот собор исчезнет. Площадку перед Тоомпеа следует предоставить Пантеону свободы, построив здесь Министерство юстиции и здание Государственного контроля», – подытожил Бурман. Далее архитектор предлагает обсудить два варианта – снос собора, либо его перестройку под Монумент независимости и свободы.
«Если убрать луковичные купола, типичный русский орнамент, кокошники и боковые пристройки, взгляду предстанет эффектная форма в классическом стиле. Платформы плоских крыш ограничат балюстрады, на которых будут установлены фигуры 12-ти апостолов, – фантазирует архитектор. – Вряд ли найдется другое, более подходящее место, где на довольно скромные средства можно установить памятный знак в честь независимости и свободы».
Журнал AGU Nr21 1924 г. с эскизами по перестройке собора
И хотя у проекта было множество сторонников, он выглядел слишком спорным и вызывающим даже для того времени. В 1928 г. газета Postimees писала: «В столице на повестке дня снос русской церкви на Тоомпеа. Об этом говорят в парламенте, кулуарах, трамвае, дома, зале ожидания, кафе и на рынке».В том же году государственный старейшина Яан Тыниссон заявил газете Waba Maa, что вопрос рассматривается с должной осторожностью, учитывая волнения общественности, соображения экономического характера и неопределенность в дальнейших планах. И хотя дата сноса была назначена на 1 мая 1929 г., с решительными действиями не спешили.
В 1930-е годы расклад сил несколько поменялся. Экстравагантные решения вышли из моды, яростные споры вокруг собора утихли, а общество сотрясали совсем другие проблемы. В результате государственного переворота в марте 1934 г. было установлено авторитарное правление и объявлено о состоянии чрезвычайного положения. Известно, что оказавшиеся у власти главнокомандующий генерал Йохан Лайдонер и первый президент Эстонии Константин Пятс (православный по вероисповеданию) не поддерживали снос и перестройку собора. В 1936 г. настоятелем собора был назначен брат президента, протоиерей Николай Пятс.
Проект Карла Бурмана так и остался в архиве невоплощенных архитектурных фантазий. В 1945 г. он переезжает из Кадриорга в квартиру-ателье на II этаже Девичьей башни. Необычное жилище подтолкнуло архитектора к еще одному курьезному проекту – перестройке средневековой башни (вернее того, что от нее осталось) в экзотическую виллу в средиземноморском стиле. К счастью для специалистов по охране памятников культуры, и эта идея осталась нереализованной.
Более подробно с жизнью и творчеством Карла Бурмана можно будет познакомиться на новой экспозиции в Девичьей башне, над которой продолжают работать сотрудники музея.
